2. Китайские уроки. Что может извлечь из них Россия?
Отказ Китая принять во внимание советы западных экономистов,
и наоборот, усилия России внедрить их,
помог Китаю подняться, а России упасть.
Эндрю УолдэрСравнение реформ в КНР и в России становится чуть ли не самостоятельной научной дисциплиной. Об этом свидетельствуют довольно острые дискуссии в толстых научных журналах среди китаеведов, международников и политологов. Стимул баталиям дают неожиданные результаты реформ. В случае с Китаем -- социалистическая страна во главе с Коммунистической партией Китая -- более чем успешно осуществляет модернизацию своей страны, эффективно используя рыночные механизмы. В России же, по формальным признакам почти в одночасье ставшей капиталистической, прославленные рыночные механизмы вместо того, чтобы содействовать развитию экономики, разваливают ее, а буржуазная демократия превратила страну в арену битв: в парламенте, на улицах, в Чечне, в Таджикистане...
Контраст, прямо скажем, ошеломляющий и совершенно не укладывающийся в головах западного человека. Просто фундаментальный surprise (сюрприз).
Для России сравнение двух типов реформ еще более актуально, и, судя по прессе, их анализ не обойден вниманием. Естественно, эта тема крайне идеологизирована. Достаточно сравнить, к примеру, статьи о Китае, написанные журналистом "Правды" А. Крушинским и журналистом "Известий" Ю. Савенковым. Я в этом не вижу ничего особенного, т. к. журналисты во всем мире отражают ту или иную идеологию. И считаю, что так и должно быть. Другое дело, когда ученые идеологизируют свой анализ. Таких людей учеными называть было бы большой натяжкой, поскольку любая наука, в том числе и общественная, служит не идеологии, а истине. Однако не все разделяют подобную точку зрения, о чем свидетельствуют, в частности, статьи доктора экономических наук О. Лациса. Беру этого доктора в качестве примера только потому, что он однажды написал большую статью о Китае, в которой как бы срезюмированы оценки китайского опыта "демократами" ("Известия", 20 января 1996 г.). По крайней мере, мне попадались аналогичные взгляды, излагавшиеся вождями "демократов" типа Гайдара и Явлинского. К статье Лациса придется иногда обращаться для демонстрации глубины "непредвзятого" аналитика. Для начала же немного противной статистики.
Неприятная статистика
Китайская реформа началась с 1979 г.; российская с 1992 г. За 4 года двумя странами достигнуты следующие результаты. Валовой национальный продукт (ВНП) или близкий к нему по значению валовой внутренний продукт (ВВП) являются обобщающим индикатором развития экономики.
У Китая рост ВНП с самого начала был крайне высок, и в среднем за 4 года его ежегодный прирост был равен 9,7%. Начало российской реформы не только не приостановило предыдущее падение ВВП, допущенное во времена Горбачева, но еще более понизило ВВП. Самое главное: в Китае, несмотря на продолжающийся рост населения (с чем китайское руководство небезуспешно борется), с самого начала стал увеличиваться ВНП на душу населения, т. е. уровень жизни среднего китайца постепенно, но неуклонно возрастал. В России, несмотря на уменьшение населения, жизненный уровень катастрофически упал в несколько раз.
Если в 1979 г. СССР почти по всем макропоказателям опережал Китай, то в 1995 г. КНР в два раза превзошел Россию по ВНП. Для сведения. По американским статданным, базирующимся на информации ЦРУ, ВНП России сократился с 2, 531 млрд долл в 1991 г., т. е. с года, предшествующего началу реформ, до 330 млрд долл в 1995 г., т. е. в 7,7 раза.1 Между прочим, если считать по коммерческому курсу, то ВВП России в 1995 г. будет составлять всего лишь 160 млрд долл.2 Понятно, что в 1991 г. был СССР, а в 1995 г. -- Россия. И, тем не менее, порядок сохраняется. ВВП России за 4 года реформ в несколько раз упал, а ВНП КНР за те же 4 года увеличился. Необходимо обратить внимание на курсы валют. У Китая юань менялся крайне постепенно, цены были контролируемы. У России все рухнуло: и цены, и курс рубля к доллару.
Постепенно, но неуклонно возрастала и внешняя торговля КНР, как отражение продуманной политики "открытых дверей". В России же, несмотря на распашку всех дверей для Запада, торговля даже падала в первые три года, а только затем немного поднялась. Что же касается инвестиций и прочих внутренних вливаний, то Запад почему-то в Россию не поспешает.
Почти невооруженным взглядом видно, что китайский вариант оказался не то что эффективным, а единственно разумным стратегическим выбором, в то время как российский вариант стал стратегически разрушительным. Что потрясает, не всем в России это очевидно. Доктор экономических наук Лацис пишет: "Терпеливость, упор на стратегическую перспективу, выбор определенной политики "всерьез и надолго" -- вот, может быть, самый главный "китайский секрет", которого не хотят замечать поверхностные популяризаторы "китайского опыта"".
Неужели "глубокий аналитик" не замечает, что терпеливость китайского населения определялась простым фактом: с самого начала реформ его уровень жизни стал неуклонно повышаться. Я подчеркиваю -- с первого года реформ. С другой стороны, неужели тот же автор не замечает отсутствие терпеливости именно у российских руководителей, которые сломя голову начали ломать существующую систему. Что стоит только один гайдаровский обвал цен в 1992 г.?
Эти разительные результаты выдвигают ряд вопросов, на которые даются различные ответы. Среди них следующие: надо ли было крушить предыдущую систему или ее можно было реформировать? Другими словами, можно ли было реформировать социализм до такой степени, что он был бы в состоянии конкурировать с развитым капитализмом?
Исходные базы реформ
Китайский опыт дает однозначный ответ на этот вопрос: не только можно было реформировать, но и формировать такой механизм при социализме, который двигает экономику быстрее, чем общества капиталистического типа, как, например, удивляющих весь мир "4 дракона" (Южная Корея, Тайвань, Гонконг, Сингапур).
Чтобы преодолеть эту очевидность, некоторые западные эксперты, а также прозападные ученые в России выдвигают концепцию "преимущества отсталой нации", в соответствии с которой Китаю, дескать, легче было творить и реализовывать реформы из--за его отсталости. Эта отсталость, по их мнению, проявлялась, прежде всего, в том, что Китай был аграрной страной, а СССР -- индустриальной.
Разберем этот тезис. На первый взгляд, вроде бы очевидно, что для страны, начинающей с низких уровней, легче набирать обороты в экономическом развитии. Но только при одном важном условии: если правильно выбран курс реформ. Многие малоразвитые страны до сих пор не могут выкарабкаться из экономических трясин. Однако Китай в начальный период реформ не был уж очень отсталым, как пытаются представить это некоторые ученые. По своим макропоказателям он находился в верхней 20-е среди остальных стран мира (ВНП = около 270 млрд долл). Кроме того, КНР -- это такая махина, управлять которой в сотни раз сложнее, чем, скажем, Чехословакией или Голландией, даже независимо от того, какая политическая система функционирует в стране. Вместе с тем не следует забывать, что в предыдущие периоды, когда у Китая потенциал был еще ниже, неверно выбранная политика приводила к катастрофическому падению в экономике (период "большого скачка" и в 1961--1963 гг.). Следовательно, вряд ли всерьез можно воспринимать тезис об отсталости страны, как ее преимуществе. В любом случае, низкая экономическая база не является гарантией последующих успехов, что подтверждается массой примеров в мировой практике.
Аграрность страны как фактор преимущества, тезис не менее спорный. Действительно, в аграрном секторе Китая в начале 80-х годов было занято 70% работающего населения, в СССР -- 14%. Однако доля аграрного сектора в ВВП уже была не столь значительна: у КНР -- 31%, доля промышленности -- 47%, услуг -- 22%; у СССР -- соответственно -- 16, 62, 22%. Тем не менее, разница есть. Есть, ну и что? Что из этого следует?
Вспомним, что доля населения в аграрном секторе у "4-х драконов" была еще меньше, чем в СССР, и это не помешало им делать скачки в экономическом развитии.
Другой тезис -- сельское хозяйство легче реформировать, чем промышленность. Если это так, так что же мешало отреформировать сельское хозяйство в СССР, а затем в России, если это так просто? Тем более что по своей технической оснащенности аграрный сектор СССР был вооружен значительно мощнее, чем в Китае.
Еще один тезис, выдвигаемый бывшим советником Российского правительства Джефри Саксом: несмотря на робость китайских реформаторов в деле приватизации и ценовых реформ, они все--таки осуществили "большой взрыв" в сельском хозяйстве в том смысле, что распустили коммуны и заменили их на семейный и бригадный подряды. А это, дескать, является формой частного хозяйства в аграрном секторе. Подобная капитализация и привела к удвоению роста сельхозпродукции. Кроме того, освободила рабочие руки для перекачки их в промышленные сектора. Другими словами, "большой взрыв", а не китайская постепенность, сделал возможным успех в сельском хозяйстве. В России же этого не произошло, отсюда беды.
Прежде всего, надо подчеркнуть, что в Китае нет частной собственности на землю (за редким исключением, предусматривающим возможность приобретения труднообрабатываемых земель в болотистых и горных местах. Эти исключения, естественно, не делают погоды). В КНР существует арендная система. Правда, Лацис эту тему интерпретирует весьма любопытно: "Кстати, главный доход власть получает от продажи земли. Правда, формально продают не землю, а право долгосрочной аренды, сроком на 50 лет, но на практике это одно и то же". Если на практике это одно и то же, чего же демократы столь рьяно отстаивают частную собственность на землю? Чего же ради они бьются с Аграрной партией в Думе, выступающий именно за арендный вариант пользования землей. Конечно, это не одно и то же, но китайская практика показывает, что система арендного пользования не менее эффективна, чем система частного пользования.
Как показывает опыт, более важна форма пользования землей и в этом смысле семейный и бригадный подряд на какой--то момент оказались весьма эффективным. Но опять же не надо забывать, что в начале 80-х годов китайские крестьяне были обязаны выращивать основные виды зерновых и продавать определенное количество продукции по ценам, устанавливаемым государством. И это продолжалось почти десятилетие. Сельское хозяйство было под жестким контролем государства. Между прочим, до сегодняшнего дня правительственные коммерческие агенты доминируют на сельскохозяйственном рынке.
Мне представляется схоластическим спор о том, благодаря чему произошел рост аграрной продукции: благодаря семейному подряду или государственному контролю в области сельского хозяйства. Важно было и то, и другое. Проблема заключается только в том, как сбалансировать взаимоотношения того и другого. А это уже зависит от руководства страны, от его умения вовремя усмотреть причины дисбаланса этих соотношений и исправить их.
У Китая действительно было объективное преимущество перед Советским Союзом в том смысле, что даже в период Мао Дзэдуна региональные власти обладали большими правами в определении аграрной политики. Именно этой относительной свободы были лишены местные власти в сельских зонах России. И эту проблему, видимо, надо было решать в нужное время.
В целом же китайские руководители уже в самом начале сконцентрировались на главном -- сельском хозяйстве. Российские же руководители пошли широким фронтом по всем направлениям и, естественно, захлебнулись.
Одним из часто используемых аргументов в объяснении успехов китайских реформ служит ссылка на хуацяо -- зарубежных китайцев, которые активнейшим образом участвовали в инвестировании китайской экономики. В данной статье я специально не рассматриваю политику "открытых дверей", то есть внешнеэкономические аспекты китайских реформ в сравнении с политикой России. И, тем не менее, несколько слов о хуацяо следует сказать.
Спору нет, хуацяо сыграли и играют достаточно весомую роль в экономике Китая. Но и преувеличивать их роль не следует, особенно в начальной стадии реформ. Судя по объему зарубежных инвестиций в первые 4 года реформ, их значение вообще вряд ли было существенным. Инвестирование промышленности шло в основном за счет государственных ресурсов.
Но коль речь зашла о хуацяо, надо опять же признать, сколь мудро китайское руководство обходилось со своими бывшими соотечественниками, стимулируя их к участию в деле развития китайской экономики. Это весьма тонко продуманная политика с массой нюансов.
Почему же российские руководители не могут привлечь на свою сторону россиян, проживающих за рубежом? Наплевательское отношение Москвы к российским общинам за границей -- еще одно свидетельство близорукости кремлевских боссов. Конечно, сами русскоязычные не забывают свою родину. Однако в отличие от хуацяо, вкладывающих свои капиталы именно в китайскую экономику, русские за рубежом вместе с мафиозными структурами внутри страны, наоборот, вывозят капиталы из России, просто грабят ее подчистую, чему помогает тот политико--экономический климат, который создан нынешними властями. Между прочим, неплохая тема для кандидатской диссертации: Сравнительный анализ политики России и КНР в отношении зарубежных соотечественников. Может, и на докторскую потянуть.
Говоря об изначальной базе реформ, непредубежденный аналитик, наоборот, увидел бы массу преимуществ у России перед КНР. Китай начинал в значительно более сложных условиях и с большими политическими проблемами. Достаточно обратить внимание на общий уровень образованности населения двух стран, научно--технический потенциал, степень развитости инфраструктуры. Все эти вещи в то время у нас были сопоставимы с США. Вторая экономическая держава в мире -- вот с чего начинала Россия.
К сожалению, российские руководители не смогли использовать и уникальный человеческий ресурс -- российский народ. Преступление горбачевского и ельциновского руководства заключалось в том, что они превратили мировую державу в третьеразрядную страну, отбросив ее на уровень Намибии. И дело здесь не в первоначальных данных Китая и России (хотя, безусловно, они могут оказывать влияние на темпы и в какой--то степени структуру реформ), а в выборе стратегии развития.
На Третьем пленуме ЦК КПК (декабрь 1978 г.) была поддержана "экономическая философия" Дэн Сяопина, в которой выпукло обозначались идеи постепенности, эволюционности, осторожности. Осторожность и постепенность -- вот два ключа, на чем строилась китайская реформа. Как минимум -- не навреди, а потом -- лечи.
Данный подход включал в себя следующие важные моменты: укрепление политической стабильности; подчеркивалась формула главенства плана и вспомогательная роль рыночного регулирования; постепенный отказ от уравниловки; достижение пропорционального и сбалансированного роста; постепенный переход к децентрализации принятия решений в экономике; тесное сотрудничество с мировой экономикой; эволюционное изменение институтов и политики (нет скачкообразного освобождения цен, постепенность в конвертированности юаня) и т. д.
Необходимо при этом подчеркнуть такую важную вещь как политику дореформенного периода. То, что у нас связано с периодом Горбачева, а в Китае с периодом Хуа Гофэна.
После смерти Мао Цзэдуна в сентября 1976 г. усилиями КПК, возглавлявшейся в то время Хуа Гофэном, в 1977 и 1978 гг. были проведены следующие мероприятия: резко сокращены инвестиции в строительство, заморожены банковские вклады, пересмотрен план развития на 1977 г. в сторону его реалистичности, была повышена зарплата на 60% от прежней зарплаты рабочих, предусматривались меры по привлечению иностранного капитала, а также импорт развитой технологии. В целом усилился контроль партии над экономикой. То есть были проведены оздоровительные меры в рамках существовавшей тогда политико--экономической системы. Эти идеи были положены в программу "4-х модернизаций", утвержденной в феврале 1978 г.
Горбачев сделал все наоборот. Упор был сделан не на реформы, а на слом существовавшей системы, прежде всего, в надстройке. В такой ситуации было не до экономики. Мы еще вернемся к этому сюжету. Здесь же следует подчеркнуть: начинания Ю.В. Андропова были единственно правильным выбором на тот момент. Не случайно, что именно на андроповский год падает рост ВНП на 3,2% после некоторого уменьшения в предыдущие годы.
Частный сектор и реформы
Роль частного сектора или частной собственности в переходные периоды -- одна из горячих тем дискуссий. Китайский пример опровергает широко распространенное мнение, идущее, кстати, из работ Корнаи, что реформы и общественная собственность не могут слаженно сосуществовать даже в переходные периоды.
Китайский опыт говорит, что приватизация госпредприятий не играла существенной роли, особенно в начальный период реформ. Такой подход резко контрастирует с концепцией сторонников "большого взрыва" (="шоковой терапии"), в соответствии с которой необходимо, с одной стороны, быстро или даже немедленно отпустить цены, с другой -- осуществить "массовую приватизацию" через продажу или прямое распределение госпредприятий в частные руки.
Хотя в Китае этого не было, но сторонники "большого взрыва" полагают, что китайский вариант реформ в сельском хозяйстве и есть приватизация. О сельском хозяйстве мы уже говорили. Что касается промышленности, то здесь ситуация видится следующая. Но сначала слово знатоку китайского опыта О. Лацису.
Он пишет: "В валовом общественном продукте доля государственного сектора сократилась с 70 до 40 процентов. ...Государство сделало выбор. В 1995 году в 18 крупных городах начата в виде опыта политика банкротств. Ее результатом за год стало закрытие 58 предприятий, из которых более 80 процентов принадлежали государству. 52 других убыточных предприятия поглощены прибыльными фирмами. Еще 161 предприятие проходит процедуру банкротства или слияния". Лацис не замечает простой вещи. Сокращение госсектора до указанных пропорций произошло за 17 лет реформ (Лацис, правда, почему--то пишет о 16 годах. Для его сведения: реформы начались с 1979 г.) И только в 1995 г., т. е. через 17 лет после начала реформ китайские руководители "в виде опыта" стали осуществлять политику "банкротств". Российский же госсектор уничтожили за 4 года. И здесь мы их "сделали". За политику же "банкротств" демократы выступают "сразу же и без всякого опыта". Есть разница?
В начальный же стадии реформ, фактически до 1984 г., приватизация в КНР не играла существенной роли, хотя подступы к формированию негосударственного сектора нащупывались уже тогда. Но самое любопытное, о чем или не знают или сознательно скрывают апологеты частной собственности, заключается в том, что "не--госсектор" не такой уж и частный. Даю слово специалистам. Китаист Эндрю Уолдэр, ссылаясь для чистоты анализа на других ученых-китаистов, кто специально занимался этой темой, пишет: "Утверждение, что большая часть промышленного производства находится ныне в неопределенно приватизированном "негосударственном" секторе встречает глубокий скептицизм. Более 70% продукции в этом секторе находится в форме общественной собственности местных правительств. Хотя городские и деревенские предприятия нередко рассматриваются как "получастные", "де--факто частные" или как "гибридная" форма собственности, большинство согласны с тем, что они, несмотря на это, большей частью принадлежат правительству и управляются правительством"3. В этой связи довольно странно звучит утверждение нашего доктора--экономиста Лациса о том, что "Мы идем очень разными путями, минуем этапы реформ в разной очередности, в разные сроки. Но мы идем к одной и той же экономической системе: рыночной". Причем, "Китай за 8 лет своих реформ продвинулся в построении рыночной экономики гораздо меньше, чем Россия -- за 4 года".
Да потому что не идут китайцы к рыночной системе. Лацис явно не читал ни одной программы развития Китая. Иначе, он обнаружил бы, что не система, а рыночный механизм интересует китайское руководство, который рассматривается ими всего лишь как инструмент, средство ускоренного развития Китая, причем средство не абсолютизированное, как это делают нынешние разрушители России. Прочтите хотя бы любой доклад Ли Пэна, в которых говорится о "социалистической модернизации", о "социалистической рыночной экономике", о том, что "государственные предприятия являются столпами нынешней экономики" и что их роль должна быть "доминирующей". Китай медленно продвигается к "рыночной экономике", потому что не это является главной задачей Китая. В начальной же стадии реформ, как уже говорилось, в деле приватизации вообще проявлялась крайняя осторожность.
Создается такое впечатление, что ученые и политики западнического крыла просто ослеплены своей рыночной идеологией. Как--то А. Собчак одной газете с упоением рассказывал об успехах создания рыночной инфраструктуры. Правда, вынужден был признать, что в результате приватизации такой гигант как Балтийское пароходство перестало существовать. Ну, это, конечно, для него мелочи. Главное, чтобы рынок создать. А ради чего? Да ради того же рынка. Вот такой замкнутый круг. На самом деле за 4 года мы продвинулись не к рыночной экономике, а к грабительско--разрушительной экономике. В газете "Известия" (12 января 1996 г.) было сообщение о том, что "после четырехлетнего сражения за рыночные реформы, экономических свобод в России хватило ровно настолько, чтобы занять малопочетное 100--105 место (среди 142 стран мира) наряду с Болгарией, Литвой, Монголией, Непалом в рейтинге "Наследие"". Боже мой, смотрят и ничего не видят. И претендуют управлять. Могут ли слепцы управлять обществом?
Главное в политике реформ -- укрепление социалистической надстройки
Экономические мероприятия, задуманные китайским руководством с самого начала, встретили поддержку у подавляющего большинства китайского населения. Как это стало возможно? Почему в Китае, где внутриполитическая обстановка всегда была накалена, а внутрипартийная борьба почти никогда не прекращалась даже при Мао Цзэдуне, вдруг такое единодушие?
Этот вопрос даже не дискутируется в западной печати, на него стараются не обращать внимания по вполне естественным причинам. Неловко западному читателю напоминать, что КНР -- "социалистическое государство диктатуры пролетариата", что идеологией этого государства является "марксизм--ленинизм и идеи Мао Цзэдуна", а "Коммунистическая партия Китая является руководящим ядром всего китайского народа" (см. Конституцию КНР, статьи 1, 2). И вот с такими ненавистными атрибутами эта страна развивается быстрее всяких капиталистических "драконов" и прочих "тигров".
Возвращаясь к вопросам, следует признать историческую заслугу Дэн Сяопина, разработавшего концепцию социализма с китайской спецификой. Помню еще по научной литературе начала 80-х годов наши китаисты в основном обращали внимание всего на две "специфики": экономическую отсталость и громадную населенность КНР. Безусловно, эти моменты являлись и являются спецификой Китая, но не они придавали специфику социализму Китая. Вклад Дэн Сяопина заключался в модернизации самой теории социализма, касавшейся и надстройки, и базиса.
Дэн Сяопин отошел от жестко сталинской модели социализма и воспроизвел ленинскую модель периода нэпа, когда в базисе допускалась частная собственность и рыночные механизмы развития. Известно выражение Дэн Сяопина -- общество у нас социалистическое, но улучшать мы его будем капиталистическими методами. А также знаменитый афоризм о кошках: неважно какого цвета кошка: черная или белая, важно, чтобы она ловила мышей. Но ловить мышей разрешалось в базисе, но не в надстройке. Надстройка сохранялась жестко социалистической и в плане руководящей роли КПК, и в плане социалистической идеологии; т. е. марксизм--ленинизм и идеи Мао. Китаисты знают, как много оснований лично у Дэн Сяопина было для нелюбви к Мао Цзэдуну. Тем не менее, он фактически положил конец начавшейся было критике маоцзэдуновских идей и практики в предыдущие годы. Это было одно из мудрейших решений Дэна. Иначе, общество было бы расколото на части, поскольку многие могли бы предъявить счет прошлому. Дэн Сяопин идеологически сплотил все общество на новых задачах, предотвратив мусоление прошлого. Он категорически отказался и от внедрения "демократии", на чем настаивала часть китайской интеллигенции. И хотя в то время еще не было примера Советского Союза периода Горбачева, но Дэн то ли на интуитивном уровне, то ли хорошо зная собственный народ, не пошел у этих интеллигентов и западников на поводу. Наоборот, был ужесточен контроль КПК за средствами массовой информации. Сама партия была организационно усилена, из которой пришлось удалить как слишком ортодоксальных маоистов, так и излишне либеральных прозападников.
И в этой связи по--новому переосмысливается оценка событий на площади Тяньаньмэн в 1989 г. Я, как и полагалось всем демократам того времени, был морально на стороне выступивших студентов и резко осуждал их силовое подавление. С позицией сегодняшнего дня вынужден признать: дэновское руководство проявило вынужденную, но необходимую жестокость. То выступление должно было быть подавлено, ибо требование студентов демократизации китайского общества развалило бы это общество, положило бы конец экономическим реформам. Оно попало бы в тот же самый капкан, в котором находится нынешнее российское общество.
Возвращаясь к концепции социализма с китайской спецификой, следует признать, что она была возможна также благодаря благоприятной международной ситуации для Китая. За предыдущие годы были налажены весьма хорошие отношения с Японией и США, а с 1982 г. и отношения с СССР.
Самый важный вывод заключается в том, что китайское руководство не ломало предыдущую систему, не стало сломя голову переходить от социализма к капитализму, а внесло в социалистическую систему ряд важнейших новых элементов, которые стали импульсами реформирования той системы. И хотя для большинства членов компартии многое казалось необычным, но упор на эволюционность и осторожность делал новую политику приемлемой для всех. Таким образом, Китай стал использовать, особенно с середины 80-х годов, немало чисто капиталистических средств для улучшения социалистической системы. Кстати сказать, и современный капитализм вынужден был многое взять из социализма, особенно в таких странах как Канада или скандинавские страны. И в этом нет ничего необычного.
Россия: все наоборот
Ясно, что нынешняя ситуация в России стала возможной благодаря горбачевскому руководству. Горбачеву удалось навязать обществу идею демократии западного образца. Почему удалось -- отдельный вопрос для анализа. Важно то, что удалось. Гласность разрушила общество, расколола его на множество частей: сталинистов, антисталинистов, ленинистов, антиленинистов, коммунистов, антикоммунистов, брежневистов и прочих истов. Развал КПСС -- еще одна "заслуга" Горбачева. Третья "заслуга" этого "мудреца" заключалась в том, что он не смог сформулировать новую концепцию социализма, отвечающую настроениям и интересам советского народа. Все его определения сводились к перепевам идей демократического социализма, соответствовавшим практике и менталитету западного человека либерального направления. Вкупе эти "заслуги" разрушили социалистическую надстройку (идеологию, партию и власть). Горбачев даже не понимал, что он творил. Натворенное же лишило власти его самого. Он строил западную схему власти, которая в то время не вписывалась в социалистическую реальность. Именно поэтому его так легко было убрать в нужный момент.
Пришедший на смену Ельцин усугубил этот процесс. Полностью заменил социалистическую надстройку буржуазной. С ее помощью он начинает перекраивать базис на капиталистический манер (отпуск цен, приватизация и т. д.). На первый взгляд, восстановлено соотношение между надстройкой и базисом. А капиталистический рынок не заработал, экономика пошла на свал. Власть оказалась безвластной, неспособной ни на какие реформы: ни капиталистические, ни социалистические. В чем дело?
Да самая что ни на есть простая вещь: надстройка, слепленная по западным образцам работать в России не будет. Потому что не возможно превратить русского в немца или американца, а татарина в японца. Можно принять сотни и тысячи законов в Думе или где угодно, повторяю, они работать не будут, потому что в России и в СССР делалось все не по закону, а по совести. У каждого народа свои формы власти, опробированные историей. Надеяться на нынешнюю надстройку, которая удовлетворяет только пресмыкающуюся перед Западом интеллигенцию и, естественно, соловьев--разбойников от бизнеса, было бы сверхнаивностью для любого политического деятеля.
Что впереди у Китая и России?
По результатам реформ Китай значительно обогнал Россию. Это, конечно же, не значит, что у Китая нет проблем. Есть и очень много. Среди них -- специфическая китайская проблема регулирования прироста населения в сторону его уменьшения. Более важные проблемы -- это продолжающаяся инфляция с двухзначными цифрами за год. Коррупция на всех уровнях власти настолько серьезна, что премьер--министр КНР Ли Пэн заявил: "Борьба с коррупцией является делом жизни и смерти нашей нации". В 1995 г. в этой связи было арестовано 47 560 человек.4 Разрыв в развитии прибрежных районов в Китае и его внутренних районов. Сохраняющийся разрыв в доходах крестьян и рабочих. Безработица, хотя и уменьшилась с момента начал реформ с 5,3% до 2,5--2,6%, тем не менее, остается весьма острой проблемой. Разрыв в уровне доходов рабочих между 10% богатых наверху и 10% внизу составляет 4 раза, а между богатыми 10% наверху и бедными 20% внизу 8 раз. (Кстати, эти разрывы значительно меньше, чем в России). По официальной статистике 70 млн китайцев, т.е. 5.8% живет ниже уровня бедности. (Опять же, в России с населением в 149 млн человек ниже уровня бедности живет более трети населения).
Можно привести еще множество проблем, которые предстоит решить Китаю. Но что интересно, часть населения, не дожидаясь решений сверху, сами решают проблемы весьма любопытным способом. В журнале Тайм (за 5 февраля 1996 г.) была помещена статья о деревне Наньдзие. В ней еще в 1990 г. была восстановлена народная коммуна, в которой вновь была обобществлена земля и 26 предприятий, запрещена частная собственность, восстановлены бесплатное пользование домами, инвентарем, медицинское обслуживание и образование. Коммуна на удивление всем процветает, о чем свидетельствует поток людей, приезжающих туда жить и работать. Оказывается таких коммун становится все больше и больше в Китае.
Этот набирающий тенденцию синдром коммунизма не могут не учитывать китайские руководители, готовящиеся к последэновскому руководству. Сейчас оно встало перед дилеммой, которая стояла когда--то перед Сталиным. Начать ли модернизацию надстройки на, так сказать, демократический манер, тем самым в большей степени сближаясь с многоукладным базисом? Или, оставив надстройку как есть, более того, даже усилив ее социалистический характер, стимулировать социалистические сектора экономики, в некоторой степени в ущерб капиталистическому рынку. В свое время Сталин из-за, в немалой степени, внешней угрозы задвинул базис назад под авторитарную надстройку, уничтожив в нем почти все элементы "свободного предпринимательства". И хотя внешние обстоятельства не диктуют Китаю столь кардинальное изменение, однако, негативный опыт России, как мне кажется, будет подводить китайских последэновских руководителей к ужесточению как надстройки, так и базиса, т. е. произойдет усиление контроля со стороны партии и государства за всеми сферами экономической жизни. Посмотрим.
А что же с Россией?
Если нынешние реформы будут продолжены, то с ней в лучшем случае произойдет то, о чем цинично говорит бывший советник Российского правительства, небезызвестный Андерс Ослунд. В интервью журналу "Тайм" он предсказывал: "Россия с грехом пополам доберется до уровня где--то между Индией и Латинской Америкой"5. Анализ ситуации в России требует отдельной работы. Здесь же есть смысл указать на один парадокс. Он заключается в том, что реформы любого толка, будь то социалистические или капиталистические, возможны в России только при одном условии -- при условии восстановления социалистической надстройки с социалистической идеологией и партией во главе всего общества. Если нынешние лидеры этого не поймут, через некоторое время это их заставит понять российский народ.
Февраль 1996 г.
1. The Statistical Abstracts of the United States, 1995.
2. См.: Известия, 29.II. 1996.
3. The China Quarterly, December 1995, p. 966-967.
4. Пример для смеха. В коррумпированной России, по гордым словам Ельцина, "всего после выхода указа по борьбе с коррупцией, со взяточничеством, прокуратурой выявлено и передано дело в суд и осуждено по России 1200 человек руководителей." FNS News. Выступление президента РФ Бориса Ельцина в Екатеринбурге (РТР, 15 февраля 1996 г.).
5. Time, March 13, 1995, p. 54.